Ленин взял себе жену, чтобы не скучать в сибирской ссылке?

В гулкой тишине перед алтарем священник, совершая обряд, произнес традиционную “формулу семьи”: “Венчается раб Божий Владимир рабе Божией Надежде!” А вслед за тем церковная книга Петропавловского храма села Шушенское Минусинского уезда пополнилась новой записью, свидетельствовавшей о том, что узами законного брака здесь сочетались Владимир Ильин сын Ульянов и Надежда Константинова дочь Крупская.

Со дня свадьбы “вождя мирового пролетариата” минуло ровно 110 лет. Корреспонденту “МК” удалось встретиться с Петром Громковым, который много времени потратил на сбор сведений об этой амурной истории. Бывший институтский преподаватель хотел написать книгу, но хотя она до сих пор так и не состоялась, Громков согласился поделиться некоторыми малоизвестными фактами.

“Ну, столичные-то разгулялись!” — свадебное веселье получилось таким шумным, что хозяева дома, в котором отмечал торжество их давний квартирант, вынуждены были даже вмешаться: “Ты уж, Владимир Ильич, утихомирь своих гостей!”

А ведь еще совсем недавно никто из близких Ульянова и подумать не мог о подобном альянсе. У молодого революционера наклевывался в Петербурге роман совсем с иной барышней. Красавица Аполлинария Якубова училась на Высших женских курсах вместе с Ольгой Ульяновой, сестрой Ильича. Знакомство В.У. и А.Я.

cостоялось, судя по всему, в конце 1893 г., и с той поры их встречи стали регулярными. Через некоторое время Владимир уже называл Аполлинарию ласковым прозвищем Кубочка. Тот первый ленинский роман длился несколько лет. Однако когда Владимир, приговоренный к ссылке в Сибирь, предложил Аполлинарии выйти за него замуж, девушка ответила отказом.

Вот тогда и появилась кандидатка в жены №2. Любопытно, что Надя Крупская познакомилась с Ильичом именно благодаря все той же Кубочке-Якубовой.

Знакомство под блины

Надежда Константиновна в девические годы отнюдь не была избалована вниманием со стороны мужчин. Виною тому была не только маловыигрышная внешность, но и характер этой барышни. Подруга Крупской Ариадна Тыркова позднее так вспоминала их гимназическую юность: “У меня уже шла девичья жизнь. За мной ухаживали. Мне писали стихи… Надю это забавляло… У нее этих соблазнов не было. В ее девичьей жизни не было любовной игры, не было перекрестных намеков, взглядов, улыбок, а уж тем более не было поцелуйного искушения. Надя не каталась на коньках, не танцевала, не ездила на лодке, разговаривала только со школьными подругами да с пожилыми знакомыми матери…”

После выпуска из гимназии Крупская поступила на Бестужевские курсы, выбрав себе учительскую профессию. А позднее увлеклась идеями марксизма. Работать по специальности девушка устроилась в вечерне-воскресную школу для рабочих и там познакомилась с другой молодой преподавательницей — Аполлинарией Якубовой. Именно она зазвала Крупскую зимой 1894 г. на нелегальную политическую сходку, где должен был присутствовать “один очень интересный человек”. Это и был Ленин.

“Впервые увидала я Владимира Ильича на Масленице, — вспоминала позднее Надежда Константиновна. — На Охте у инженера Классона решено было устроить совещание некоторых питерских марксистов с приезжим волжанином. Для конспирации были устроены блины…”

Дальше образовался своеобразный треугольник. Обосновавшийся в столице Владимир Ильич стал руководителем нелегального политкружка, а в свободное время уделял немало внимания красавице Якубовой. Что касается бывшей при ней верной подруги Нади Крупской — с той у “волжанина” установились, что называется, сугубо товарищеские отношения.

“Подвижки” произошли после того, как в 1895-м Ильича арестовали и упекли в дом предварительного заключения. Об этом можно найти упоминание в рассказах самой Крупской: “Когда их водили на прогулку, из одного окна коридора на минутку был виден кусок тротуара Шпалерной. Вот он и придумал, чтобы мы — я и Аполлинария Александровна Якубова — в определенный час пришли и встали на этот кусочек тротуара, тогда он нас увидит. Аполлинария почему-то не могла пойти, а я несколько дней ходила и простаивала подолгу на этом кусочке”. Такая преданность и отзывчивость явно заставили Ульянова уже несколько по-иному взглянуть на свою знакомую. А уж когда некоторое время спустя его отношения с Якубовой сошли на нет, а в перспективе замаячила многолетняя ссылка в глухую сибирскую деревню, Владимир Ильич рассудил, что лучшей кандидатки на роль спутницы жизни ему не найти. И в одной из записок предложил Наденьке стать его женой. “Ну что ж — женой так женой!” — согласилась та.

Обручальный пятак

Обстоятельства осложнились тем, что Крупскую тоже арестовали “за политику” и в 1897-м приговорили к ссылке на три года в Уфимскую губернию. Пришлось хлопотать, чтобы получить разрешение ехать не в приуральские края, а в Шушенское. В официальных прошениях Ульянов и Крупская уже фигурировали как жених и невеста.
Сообщать своим родным о предполагаемом браке Владимир Ильич не спешил. Даже оказавшись в сибирской глухомани, в письмах сестрам и матери он не сразу стал упоминать имя Крупской. Будущий вождь революции словно предчувствовал: его выбор домашним не слишком-то понравится. Действительно, старшая сестра Анна Ильинична, например, Надежде выказывала мало симпатий, подмечая, что у той “какой-то селедочный вид”. (Здесь был явный намек на характерные — навыкате — глаза Крупской, которые придавали ей некоторое сходство с рыбой. Медики признают: это признак уже развивавшейся у нее базедовой болезни.)

А вот Надежда Константиновна, наоборот, поспешила обрадовать свою мать Елизавету Васильевну известием о грядущем замужестве. Та была только рада столь удачному случаю в судьбе дочери и даже решилась ехать вместе с ней к будущему зятю.

Первая сибирская встреча родственников сопровождалась забавным эпизодом. “Как вас, голубчик, разнесло-то!” — едва ли не с порога заметила Елизавета Васильевна, бросив взгляд на жениха. Действительно, Владимир Ильич, который вел в Шушенском весьма спокойный образ жизни, много гулял на природе и, главное, усердно налегал на пельмени, сметану и прочие вкусности местной кухни, заметно округлился лицом и фигурой.

Приехавших к нему женщин Ульянову удалось поселить рядом с собой — зажиточный крестьянин Зырянов, у которого ссыльный снимал комнату, согласился выделить для них другую часть избы. Однако с оформлением “прописки” возникли затруднения — совершенно в духе извечных канцелярских парадоксов, столь любимых чиновниками в России. Без полученного от местных властей официального разрешения на брак Надежде и ее матери нельзя было жить под одной крышей со ссыльным Ульяновым, но такое разрешение никак не удавалось получить, не предъявив вид на жительство (ту самую “прописку”), который мог быть оформлен лишь после заключения брака… В общем, замкнутый круг! Разорвать его удалось лишь после нескольких жалоб и ходатайств, отправленных Ульяновым уездному и даже губернскому начальству.

Судя по всему, атеистически настроенные жених и невеста охотно ограничились бы лишь регистрацией гражданского брака. Однако Елизавета Васильевна Крупская высказала молодым твердое свое пожелание: их семейный союз должен быть заключен по всем церковным канонам. На стороне будущей тещи выступили и местные полицейские власти. “Надежде Константиновне, как ты знаешь, поставили трагикомическое условие: если не вступит немедленно в брак, то назад — в Уфу… Потому мы уже начинаем хлопоты о выдаче документов, без которых нельзя венчать, чтобы успеть сделать все до поста”, — писал Ильич своей матери.

Уладить все вопросы удалось лишь к середине лета 1898 г. И 22 июля в Петропавловском храме села Шушенское состоялась наконец церемония венчания двух ссыльных. (В советские времена сам факт проведения данного церковного обряда в биографии Ленина всячески замалчивался, а храм Петра и Павла в 1938 г. и вовсе снесли.) Ради праздничного события из окрестных деревень съехались многие товарищи-“политики”. По свидетельству присутствовавших, невеста была одета в скромную белую блузку и черную юбку, а жених красовался в видавшем виды потертом коричневом костюме. (Он у Ильича в гардеробе был единственным!) Вместо золотых обручальных колец Владимир и Надежда обменялись простенькими медными колечками, которые один из ссыльных умельцев по просьбе Ульянова выточил из обыкновенных пятаков.

“Пташечка не прилетела”

За свадебным столом будущий лидер Советской России пел трогательные романсы, гости дружно подтягивали. Жить молодая чета сразу же перебралась в новую, более просторную квартиру — в дом вдовы Петровой, где можно было гораздо удобнее разместиться вместе с тещей — на смежных, так сказать, территориях.

Затянувшийся визит в Шушенское Елизаветы Васильевны объясняется очень просто. Дело в том, что Надя Крупская оказалась совершенно лишена кулинарных талантов, и приготовленные ею блюда могли напрочь лишить аппетита, а уж попытки освоить манипуляции с ухватом и чугунками в деревенской печи грозили неминуемым увечьем всем, кто находился рядом. Вот и пришлось Надежде прокладывать путь к сердцу любимого мужчины (каковой лежит, как известно, через желудок!) мамиными руками — благо та готовила отменно. Новоиспеченный супруг проявил заботу о теще и вскоре нанял для нее помощницу по хозяйству — местную девочку Пашу.

С утра супруги Ульяновы (Надежда Константиновна официально взяла после свадьбы фамилию мужа, однако всю жизнь продолжала подписывать свои работы девичьей фамилией) работали — читали присланные в Шушенское книги по экономике, философии, истории, писали письма товарищам по партии… Вскоре подвернулась и возможность первого семейного заработка: Ильичу пришло предложение перевести на русский книгу экономиста Эбба, а Надежда ему помогала, выполняя роль редактора.

После обеда гуляли по окрестностям, вечерами участвовали в посиделках с другими ссыльными или читали вслух “для души” художественную литературу. А ночами… Если судить по воспоминаниям Крупской, опубликованным в советские времена, — там, в Шушенском, на сон грядущий они с Володей мечтали, как, вернувшись из ссылки, будут участвовать в массовых демонстрациях питерских рабочих.

Советский официоз начисто выхолостил во всех книгах и музейных экспозициях представления о семейной жизни Ленина. Никакого намека на любовные отношения, одна сплошная революционная борьба! Посетители, попадавшие в открытый с 1930 года ленинский музей в бывшем доме крестьянки Петровой, обнаруживали, что молодожены Ульяновы здесь даже спали порознь — на двух узеньких железных кроватях. И это во время медового-то месяца?!

На самом деле интимная сторона в их отношениях, конечно же, присутствовала. “Мы ведь молодоженами были, — вспоминала позднее Крупская о тех сибирских днях. — И это скрашивало ссылку. То, что я не пишу об этом в воспоминаниях, вовсе не значит, что не было в нашей жизни ни поэзии, ни молодой страсти…”

Вполне комфортная семейная жизнь в Шушенском продолжалась полтора года, вплоть до января 1900-го, когда Владимир Ильич, “отмотав срок” (с позволения сказать), уехал в Европейскую Россию, а Надежду Константиновну полицейские власти отправили “досиживать” ссылку по месту первоначального назначения — в Уфу.

Впрочем, не все было так уж безоблачно. По прошествии некоторого времени совместной жизни возникла и серьезная проблема интимного свойства: молодая жена никак не могла забеременеть. Напрямую об этом даже близким родственникам не говорилось — лишь намеками. “Что касается моего здоровья, то я совершенно здорова, но относительно прилета пташечки дела обстоят, к сожалению, плохо: никакой пташечки что-то прилететь не собирается”, — сообщала Надежда в одном из писем своей свекрови. Упоминание этой деликатной темы встречается и в письме Ленина, отправленном матери уже после окончания его ссылки: “Надя, должно быть, лежит: доктор нашел, что ее болезнь (женская) требует упорного лечения, что она должна на 2—6 недель лечь. Я ей послал еще денег, ибо на лечение понадобятся порядочные расходы…” Увы, даже дорогое лечение не могло помочь: в 1900-м в Уфе доктор Федотов вынес Крупской окончательный диагноз — бесплодие (сей “криминальный” документ исследователи смогли отыскать лишь сравнительно недавно).

// Александр Добровольский, МК