Предлагаем вашему вниманию главу «Агония брака» из недавно изданной в Париже книги известного французского философа и экономиста Жака Аттали (Jacques Attali) «О любви» (Amours). Подзаголовок книги – «История отношений между мужчинами и женщинами».

Жак Аттали – один из ведущих теоретиков глобализации и «нового мирового порядка». Был главным советником президента Франции, возглавлял Европейский банк реконструкции и развития, член Бильдербергского клуба, написал с десяток книг, анализирующих эволюцию современного общества и механизмы его экономического, политического и социального функционирования. Аттали считает демократию наилучшей политической системой, торговлю – двигателем прогресса, а всемогущество денег – самым эффективным видом управления.

Аттали русской аудитории знаком. Так, например, в этом году российское издательство «Молодая гвардия» выпустило перевод его книги «Карл Маркс» из серии «Жизнь замечательных людей» с предисловием Сергея Кара-Мурзы. Говорят, эта книга очень хороша… И вот мондиалист Аттали снова будоражит читающую публику, на сей раз выступая уже не как биограф Маркса, а в качестве исследователя темы любви и брака.

Книга «О любви» (во французском названии слово «любовь» употреблено во множеством числе) – это культурологическое исследование, рассчитанное на широкий круг читателей, цель которого – кратко изложить гендерную историю человечества, показать, как изменялись отношения между мужчинами и женщинами, институты брака, нравы и идейные ориентиры общества в вопросах любви, брака и секса. Выводы, к которым приходит Аттали – не бесспорны, но книга его интересна, прежде всего, богатым документальным материалом, который даёт пищу для размышлений.

В самом начале XIX века вступление в брак за пределами своей касты, группы или класса считалось скандальным. Женщинам и детям браки навязывались. Только христианский мир и частично иудейский исповедовали моногамию, по крайней мере, в своём законодательстве. На христианском Востоке брак заключался исключительно в церкви.

Ещё в XVII веке некоторые протестантские города и торговцы ввели новую практику, ставшую в XIX веке почти повсеместной на всём Западе: государство взяло под контроль амурные связи. Начиная с 1783 года, то есть с момента учреждения гражданского брака, он объявлен обязательным в Соединённых Штатах Америки. Французская революция реализовала одно из обещаний века Просвещения, освободив брак от противоречий, навязанных ему Церковью: поначалу, в 1787 году, последние протестанты во Франции получают право на гражданский брак, которое пока ещё не получили евреи. Два года спустя «книги прошений» заполнены ходатайствами о разводе и о гражданском браке.

Одной из причин Французской революции было желание народа положить конец ограничениям, вытекающим из католической концепции брачного союза. Известный случай: в 1790 году знаменитый актёр Французского театра Тальма хотел жениться на богатой куртизанке Жюли Каро, но кюре парижской церкви Сен-Сюльпис отказался благословить брак комедийного актёра, поскольку эта профессия была запрещена к церковному благословению ещё в IV веке вселенским собором в Арле. Тальма начал борьбу за изменение правил, и в конце концов в 1792 году общий гражданский брак признан обязательным. Книги регистрации браков, олицетворявшие реальную власть священников, перешли в руки гражданских властей. Брак по-прежнему представляет собой гражданский интерес: молодой Французской республики нужна была высокая рождаемость, и холостяцкое положение считалось нарушением гражданином своего демографического долга. Некоторые революционеры предлагали даже одевать холостяков в причудливые костюмы, чтобы все знали: вот идёт холостяк! В «Декларации прав женщины и гражданки» Олимпа де Гужа было выдвинуто требование полного равенства между мужчинами и женщинами, в частности, признание за женщинами права голоса, права наследования и права на развод. В 1793 году во имя «свободы сердца» было провозглашено право на развод, причём для оформления отмены брака требовалась всего одна неделя. Принятие столь долгожданного закона вызвало лавину разводов, и Конвент, засыпанный прошениями, вынужден был продлить срок оформления развода с одной недели до шести. Кстати, Тальма был одним из первых, кто воспользовался плодами нового законодательства: он не просто развёлся с женой, но и получил половину её состояния. Вот оно, реальное равенство полов!

С приходом к власти Бонапарта законодательные тексты о разводе были объединены в новый Гражданский кодекс. Главный редактор кодекса Порталис дал такое определение светскому браку: «Союз мужчины и женщины, которые объединяются для продолжения рода, взаимной помощи и безопасности, преодоления тягот жизни и разделения общей судьбы». Один из самых ярых противников Французской революции Луи де Бональд писал в своей работе «О разводе»: «Власть более прочна, если она никем не оспаривается и женщина не является ни хозяйкой своей судьбы, ни собственницей своего имущества. Мир и добродетель объединяются в семейном очаге, если государство поддерживает между отцом, матерью и детьми нормальные семейные отношения». По мнению Бональда, развод представляет собой угрозу государству, поскольку он подразумевает «несогласие и неподчинение».

С 1804 года Гражданский кодекс заменяет церковный брак гражданским браком, а брак, заключённый в церкви, объявляется необязательным. Свидетелями гражданского брака могут выступать только совершеннолетние лица, причём их должно быть не менее двух и не более четырёх. Как того и хотел Бональд, Гражданский кодекс узаконивает подчинение жены мужу. Он запрещает развод по причине несовместимости характеров, но поддерживает развод по взаимному согласию, в случае измены жены, позорящего судебного приговора, вынесенного одному из супругов, грубого или жестокого обращения или содержания мужем сожительницы прямо в семейном очаге. И Гражданский кодекс, и церковь не запрещают женатому мужчине иметь сожительницу при условии, что она не живёт под одной крышей с его законной женой. С другой стороны, Гражданский кодекс не поощряет ни многомужие, ни женскую измену: жене, которая увлекается адюльтером, грозит тюремное заключение на срок от трёх месяцев до двух лет. Запрещено повторное вступление в брак разведённых и заключение брака с «соучастником» адюльтера. Повторное вступление в брак с третьей стороной возможно лишь по истечении установленного срока. Наконец, Гражданский кодекс определяет правила разделения наследства между детьми. Так началось сосуществование церковного и гражданского браков.

Реставрация Бурбонов отменила важнейшие завоевания Революции: в 1816 году Бональд, к мнению которого прислушивалась новая власть, добивается полного запрета развода, этой «революционной отравы», и восстановления абсолютной власти мужчины в семейном союзе. Но даже если церковный брак снова становится обязательным в одной из трёх официально признаваемых конфессий, Реставрация поддерживает гражданский брак.

В середине XIX века двойной брак (гражданский + церковный) постепенно становится распространённой практикой в католической Европе. Как это давно уже практиковалось в православной церкви, обряд вступления в брак выполняется теперь не дома, а в церкви: молодожёны должны предстать не только перед мэром, но и перед кюре. В странах ислама и некоторых других конфессий полигамный брак закрепляется приватной церемонией. На Западе простолюдинки могут выходить замуж по любви, но женщины из буржуазной среды, дворянского или королевского происхождения остаются «разменной монетой»: чтобы упрочить фамильное достояние, каждый родитель старается участвовать в создании любовных альянсов, чтобы пристроить своих детей в именитые семьи.

В 1840-х годах вступление в брак преследует чисто прагматичные цели: избежать материальных потерь при разделении наследства, сколотить или восстановить состояние, сочетать землевладение с капиталом, а унаследованное состояние с приобретённым. Имя нувориша ценится меньше, чем имя, полученное в результате приобщения к дворянству, которое подпускает к себе капиталиста, «унавоживает его землю», как говорили в то время. Так, четыре дочери Анри Шнейдера, внука основателя династии, вышли замуж за знатных людей, а один из его внуков женился на принцессе Орлеанской.

Во избежание неравных браков (мезальянсов) устраивались встречи молодых людей из однородной среды, но в вопросах секса молодых девушек никто не просвещал (по крайней мере, на публике они притворялись ничего не ведающими), поскольку просвещённость в этих вопросах грозила их репутации. В среде городской буржуазии молодые люди «дебютировали» на общественно-социальной сцене, участвуя в чаепитиях, светских собраниях, ужинах, приёмах и балах. Представители среднего класса, рабочие и служащие заводили знакомства на работе, во время прогулок, в кафе-концертах или в кабачках, которых становилось всё больше. Мужчины и женщины общаются всё чаще, беседы их носят всё более открытый характер. Женщина может выбирать жениха, хотя браки по расчёту остаются правилом. Крупная буржуазия, средний класс и рабочий класс приноравливаются друг к другу, корректируя свои требования и перенимая брачные ритуалы знати (брачный контракт, объявление о браке в газетах, свадебные костюмы, кортеж, банкет, церковная церемония). Начиная с середины XIX века, женатый мужчина также носит обручальное кольцо (на безымянном пальце). Феи из волшебных сказок подсказывают маленьким девочкам, как найти прекрасного принца.

В Великобритании, второй мощной державе после Нидерландов, рождается традиция подношения невесте четырёх подарков: «старого», «нового», «синего» и «одалживаемого» (т.е. позднее возвращаемого). Старый подарок – это связь с семьёй; новый – залог успеха; синий цвет символизирует верность и чистоту; одолжение – шанс. В стране, которая в то время доминировала в мире, брак означает отныне отношения между двумя лицами, причём в нём легально присутствует сексуальность: в начале XIX века рождается традиция путешествия молодожёнов сразу после свадьбы. В других странах Европы это называется «путешествием по-английски», а примерно с 1840-х годов – «свадебным путешествием». Многие «книги полезных советов» той эпохи стараются уберечь девушек от сексуальной инициации, поскольку медики вслед за священниками говорят, что сексуальное наслаждение опасно для здоровья женщины.

В юридическом плане женщины всё ещё считаются «неправоспособными», т.е. они не имеют права заключать договор о получении кредита и даже не могут управлять собственным достоянием. В 1845 году во Франции сделан первый шаг к изменению ситуации: принят закон, который закрепляет некоторые патримониальные права за незамужними женщинами старше 25 лет. Эти права она утрачивает, вступая в законный брак.

В середине XIX века, даже если церковный брак служит дополнением к браку гражданскому, главное внимание буржуазия обращает на приданое дочерей и их воспитание, выделяя на это свои сбережения. Можно сказать, что брак становится для буржуазии самой важной финансовой операцией. Даже если у молодых людей и есть какое-то право выбора, социальные условности ещё весьма весомы и вынуждают к молчанию тех, кто влюбился с одного взгляда, у кого любовь только наметилась или тех, кто мучается из-за неудовлетворённых желаний. Церковь продолжает играть роль тайного советника для матерей семейства. В 1853 году юрист Жак Дроц писал: «Брак – это главным образом средство повысить свою кредитоспособность и состояние, а также обеспечить успех в обществе». В то время как роль священника уменьшается, нотариус становится «хозяином состояний», каким он ещё никогда не был. Примерно в 1860 году нотариус Безансона чётко сформулировал собственную роль и роль своих коллег, которые «присутствуют при начале и конце всех вещей, подобно жрецу в религиозном ордене (…), почти обязательному при движении собственности и капиталов». Брак остается главным способом восстановить состояния и получить компенсацию за то, что по закону о наследии передаётся младшим поколениям. В статье «Собственность» из энциклопедии, изданной в конце XIX века, можно прочитать такую ремарку: «Брак восстанавливает разделённое наследство, поскольку влияния закона о наследовании едва хватает, чтобы уравновесить силу концентрации капитала и концентрации собственности».

Тем не менее, несмотря на общепринятую моногамию, в любой момент и в любом месте могли вспыхнуть мятежи, и маргиналы или безумно влюблённые могли подать голос. В искусстве, живописи, музыке и литературе пролился вдруг поток апологии свободной любви, которую консерваторы осуждали, ибо это выглядело «распутством». Гойя со своей картиной «Обнажённая маха» защищает право художника изображать женскую наготу без религиозной или мифологической привязки. Джузеппе Верди сделал оперу главным местом выражения любовных чувств. Мюссе, автор новелл «Капризы Марианны», «С любовью не шутят», «Подсвечник» и «Лоренцаччо», достигает невиданных ранее высот в описании любовных разговоров, едва скрывающих чувственность партнёров. В Германии родился романтизм, родственный француженке мадам де Сталь: слово «романтик» было введено в немецкий язык для обозначения поэзии, выросшей из песен трубадуров, рыцарства и христианства.

Впрочем, нравы оставались прежними. И если большинство знаменитых писателей века, от Виктора Гюго до Эмиля Золя, выступают за явную полигамию и рассказывают в своих романах главным образом о том, как буржуазия сколачивает состояние, втаптывая в грязь чувства, а о самой любви говорят лишь в переписке, то всё же немало ещё и тех, кто, прислушавшись к Вольтеру, предпочитает холостяцкую жизнь: например, Гийом Аполлинер, женившийся лишь за несколько месяцев до смерти, Пётр Чайковский, которого «несколько лишних дней жизни женатого человека приводили в бешенство», или Гюстав Флобер, написавший в «Словаре прописных истин», что холостяки «все сплошь эгоисты и развратники, которых следовало бы упечь в тюрьму. Они готовят себе грустную старость».

Лучше всех писали о любви Флобер и Стендаль. Они показали, что женская любовь сильнее мужского чувства: женщина способна свернуть стены условностей и отказаться от всего ради любви. В частности, Флобер описывает в «Мадам Бовари», как мужское бездействие влияет на женщину: «У него уже не было, как раньше, ни нежных слов, заставлявших её плакать, ни пылких ласк, из-за которых она совершенно теряла голову». В этюде «О любви» Стендаль излагает теорию «кристаллизации» любви, как «действие ума, который из всего, что ни есть вокруг, делает вывод о новых достоинствах объекта его любви». Он различает четыре формы любви: 1) любовь-страсть, 2) любовь-вкус, 3) физическую любовь и 4) честолюбивую любовь. Стендаль делает вывод в духе Мариво: «Совершенная любовь может внушать только ужас перед сексуальностью».

Во второй половине XIX века эти размышления о любви сопровождаются апологией сексуальности и эротизма, как обычно – с мужской точки зрения. В 1865 году обнажённая «Олимпия» Эдуарда Мане вызывает возмущение публики. Годом позже «Происхождение мира» Гюстава Курбе и «Ирисы» Родена провозглашают полную свободу в изображении женского тела и мужской сексуальности. И всё же далеко ещё было до мужского ню, написанного женщиной. На протяжении XIX века прогресс гигиены и медицины сокращает детскую смертность и увеличивает продолжительность жизни. Впервые семейная пара может рассчитывать примерно на пятнадцать лет совместной жизни. И многие всё чаще задают вопрос: как можно жить так долго с одним и тем же человеком? Гегель даёт ответ: «Очень скоро выясняется, что женщина стала жертвой паука». Шарль Фурье идёт ещё дальше – он возмущается моногамией и отстаивает полное равенство полов, бисексуальность, полигамию, право каждого на оргазм и на любовные услуги в старости. «Любая заглушённая страсть порождает свой противовес, настолько же безобразный, насколько прекрасны естественные чувства».

Во Франции, где развод был отменён в 1816 году, литературный протест против существующей морали был особенно яростным. Жак, герой одного из романов Жорж Санд, в разговоре с невестой изобличает господствующие нравы: «Общество диктует вам текст клятвы: вы клянётесь быть верной мне, то есть всю жизнь любить только меня и во всём подчиняться только мне. Первая клятва бессмысленна, вторая унизительна. Вы не можете ответить мне сердечной взаимностью, даже если я самый великий и самый прекрасный мужчина. Вам не следует присягать на вечное послушание мне, потому что это обесчестило бы нас обоих. Ах, не будем говорить о свадьбе: давайте говорить так, словно мы просто любовники. – Тогда зачем же жениться? – Затем, что тирания общества не разрешает нам принадлежать друг другу иным образом».

Ипполит Тэн также был сторонником развода. Он пишет ещё хлеще: «Мы учимся три недели, мы любим друг друга три месяца, мы спорим три года, мы терпим друг друга тридцать лет, после чего дети принимают от нас эстафету».

Шопенгауэр считает, что любовь – всего лишь маска, за которой скрывается временное учащение сексуального пульса, «аппетит аппетитов», как он выражается. Он пишет: «Всякое любовное влечение – это всего лишь сексуальный инстинкт, приобретший некоторую определённость и индивидуальность. Сексуальным инстинктом определяется конкретная тенденция воли экзистенциально увековечить себя». Сексуальный инстинкт – это «вожделение, являющееся самой сутью мужчины». Любовь неизбежным образом приносит разочарование: «Любовь – это враг. Сделайте её, если вам это подходит, своим люксом, приятным времяпрепровождением, обходитесь с ней, как художник… Уступить в любви – значит умножить страдания других».

Фридрих Энгельс, певец социализма, теория которого в то время обретала конкретные черты, осуждал моногамный брак «как организованную эксплуатацию женщины в процессе домашнего производства (…) с осознанной целью обзавестись детьми, чьё отцовство не подлежит сомнению (…), потому что рано или поздно детям, как прямым наследникам, достанется всё, что нажито родителями».

Историк Мишле также пишет: «Измена со стороны женщины имеет ужасные последствия, несравнимые с изменой мужчины. Женщина не просто изменяет: она позорит честь мужа и подвергает риску его жизнь. На него теперь указывают пальцем, о нём судачат, его освистывают и делают его имя скандальным. Она предоставляет ему на выбор – погибнуть, убить другого мужчину или вызывать жалость у людей. Это всё равно что вечером дать ключи от дома убийце».

В результате всех этих мощных ударов к концу XIX века католическая Европа постепенно избавилась от диктата католической церкви, и развод был в конце концов восстановлен. Во Франции Парижская Коммуна учредила «революционный брак», однако лишь с принятием закона Наке в 1884 году был окончательно отменён закон Бональда от 1816 года.

Повсюду в мире, где Запад служит примером, семейная жизнь становится немного свободнее. Чаще совершаются браки между представителями разных классов. Замужество становится для женщин инструментом социальной мобильности. В кафе-шантанах публика становится разношёрстной: аристократы, рантье, приезжие из провинции, танцовщицы, комедианты, кокотки, дамы полусвета. Адюльтер всячески обыгрывается в произведениях Оффенбаха, Фейдо, Лабиша, Уальда, Куртелина, Тристана Бернара, Саши Гитри. Многие из них легли в основу зародившегося бульварного театра. Предметом бесконечных шуток становится любовник, спрятавшийся в шкафу.

Укрепляется равенство между мужчинами и женщинами. Женщине теперь легче отказаться от навязываемого замужества. Она выбирает, следовательно – она любит. Начинается апология женщины как таковой. Приторной живописи Франсуа Буше Пабло Пикассо противопоставил в 1903 году свой рисунок, на котором изображена женщина, которая «немножко согрешила», занявшись оральным сексом с другом художника Исидром Нонеллом. Позднее появилась знаменитая картина Пикассо «Сон» на тему фантазмов мужчины.

Моногамный брак остаётся предметом атак, причём атакуют его чаще всего мужчины. В 1902 году писатель Даниэль Риш показывает в своей книге «Редкая птица», что клятва верности, которую даёт муж, противоречит природе мужчины, склонного, как правило, к полигамии. Пьер Грассе осуждает в своей пьесе «Дон-Жуан, буржуа» «дисгармонию в современной семье, где жена, как правило, сохраняет верность, а мужу разрешено непостоянство».

В 1905 году Андре Жид, вскоре открыто ставший педерастом, писал в «Земной пище»: «Семьи, я ненавижу вас! Закрытые дома, занавешенные окна, ревниво охраняемое счастье!» Примерно в то же время, в 1906 году, в Южной Африке молодой индийский адвокат объявляет своей жене, что отныне он выбирает воздержание, потому что сексуальность мешает ему действовать. Это был Махатма Ганди.

В 1907 году молодой аудитор из Государственного Совета Леон Блюм писал в эссе «О браке»: «Мужчина и женщина сначала полигамны, затем, по достижении некоторого уровня развития и возраста, они в большинстве своём успокаиваются, и всё завершается моногамией. Первой стадии соответствуют непрочные, часто меняющиеся связи. Брак – это естественная форма второй стадии». Он предрекал: «Мы будем свободно выбирать форму материнства и его конкретный момент. Женщина выберет мужчину, от которого она хочет ребёнка. Иногда это не будет ни любовник, которого она любит больше всех, ни муж, с которым ей хотелось бы прожить остаток дней».

Понадобилось 60 лет, чтобы такая перспектива стала реальностью. Одновременно Зигмунд Фрейд, старший сын от третьего брака его отца, начал размышлять о влиянии, которое сексуальность оказывает на людей с психическими дефектами. В 1910 году он писал в революционном для того времени духе: «Доместикация цивилизацией любовной жизни повлекла за собой общее снижение сексуальных объектов, и это может заставить нас перевести взгляд с этих объектов на сами пульсации. Неудачное начало сексуальной жизни чревато в дальнейшем тем, что, став более свободной, она не принесёт ожидаемого удовлетворения. Но и беспредельная свобода в самом начале сексуальной жизни не принесёт ожидаемых результатов. Можно добиться лишь уменьшения психической ценности потребности в любви, как только удовлетворение достигается без проблем». В 1914 году Фрейд добавляет: «Любить другого – значит найти в другом нарциссическое удовлетворение качеств, которыми мы не обладаем. Таким образом, любовь – это необходимое сожаление о том, что мы такие, как есть, а не другие». И перекликаясь странным образом с мыслью св. Павла, он пишет: «Тот, кто пообещает человечеству освободить его от тягостной сексуальной зависимости, станет героем». Так сексуальность и любовь вступили в область патологии.

Тем временем Марсель Пруст, молодой человек из респектабельной семьи, последний литератор, умевший писать о галантности, работает над самой большой книгой, когда-либо написанной на французском языке и посвящённой любовным аномалиям. Он отвергает мужскую гомосексуальность, из-за которой Оскар Уайльд и Поль Верлен оказались за решёткой, не перестав, однако, говорить о своей любви. Женская гомосексуальность, менее броская и воспринимаемая с большей толерантностью, также находит свою нишу в обществе – о ней пишут Колетт и Матильда де Морни. И хотя католическая церковь по-прежнему осуждает гражданский брак и развод (энциклика Пия XI в 1930 году), нравы становятся всё более свободными: во Франции закон от 15 декабря 1904 года отменяет «запрет супругу, занимавшемуся адюльтером, вступать в брак с любовницей после развода». В 1907 году одному вдовцу разрешено было жениться на сестре его покойной жены. С 1914 года то же самое может сделать любой разведённый мужчина. С 1915 года можно узаконить своё родство с детьми, рождёнными в результате адюльтера.

Первая мировая война восстановила превосходство мужчин. Бордель, куда направлялись поразвлечься мужчины, вернувшиеся с фронта (временно или навсегда), получил статус легального заведения, открываемого по лицензии. Отныне всё можно говорить, всё можно писать и всем рисковать. Женщины, которым достались бразды правления, пока мужья воевали, не хотят возвращать их, как это происходило раньше после крестового похода. По окончании войны женщин было намного больше, чем мужчин: в 1922 году число женщин в Европе превышало на 18 миллионов число представителей сильного пола. Когда один французский сенатор предложил отменить статью 340 Гражданского кодекса, запрещающую многожёнство (полигамия сохранилась только во французских колониях), его предложение было встречено в штыки. Жёны больше не несут наказания, если их много в одной семье. Даже наоборот, это укрепило положение женщин: они обретают новые права – право голосовать, любить, жить. «Безумные годы» завершили освобождение женщин. В 1922 году огромным успехом пользовалась книга Виктора Маргеритта «La Gar?onne» (так называли эмансипированных девиц), в которой восхвалялась свобода женщины, вплоть до её многомужества: «Брак в том виде, в каком он практикуется в нашем буржуазном обществе, есть ничто иное как выступление против природы. Вслед за Леоном Блюмом я настаиваю на том, что человечество по определению полигамно».

И у женщины, и у мужчины появляется всё больше любовных партнёров. Народный бал, пикник, брачное агентство, а с недавних пор и место работы позволяют молодой женщине из рабочего класса или среднего класса завязать новые знакомства под ослабевшим родительским надзором. На Западе семейная жизнь всё более урбанизируется. Всё больше семей имеют в доме ванную комнату, радиоприёмник, граммофон. Женщины и мужчины всё чаще пользуются правом на развод – в 1922 году разводов было в пятнадцать раз больше, чем в 1885 году. В произведениях Толстого и Цвейга литература открывает всё новые пути и тропинки для гетеросексуальных страстей, а в книгах Уайльда, Пруста и Жида – для страстей гомосексуальных. Генетика подтвердила, что мужчина должен разговаривать с женщиной на равных: в 1923 году биологи открывают, что пол наследуется в зависимости от сочетания двух хромосом – двойной Х для рождения девочки, Х + Y – мальчика.

Наступает расцвет государства, и одновременно растёт роль семьи как инструмента демографического роста. В некоторых крупных странах – от Испании до России и от Японии до Германии – диктаторы славят семью как важнейший инструмент построения нового общества. С 1938 года французская женщина получает, как и во многих других странах, возможность добиться финансовой независимости. Жена уже не контролируется систематически авторитарным мужем, она перестала быть объектом собственности и становится работницей, гражданкой, потребительницей.

Во вторую мировую войну, как и в других конфликтах, женщины снова вносят свой вклад. Они демонстрирует способность управлять людскими ресурсами и сопротивляться оккупации, причем порой эффективнее мужчин. И если и на этот раз женщину по окончании конфликта отправляют в семейный очаг, то это явление временное. Наконец-то и в самых последних странах, в том числе во Франции, женщины получают право голоса, т.е. право участвовать в разработке и принятии законов о браке, семье и любви, которые до сих пор были прерогативой мужчин.

В разных странах изучается социология любви и сексуальности. В 1948 году опубликованы результаты исследования, проведённого доктором Кинзи, – о сексуальной практике американцев. Оказалось, что 95% американцев можно обвинить в совершении одной или нескольких сексуальных агрессий, подпадающих под законы от 1940 года. 37% взрослых мужчин имели как минимум один раз сексуальную связь с представителем своего пола. Свобода нравов принимает глобальный характер благодаря кинематографу, который начинает влиять на остальную часть планеты, прославляя идеал моногамной любви.

Либерализация сексуальной жизни ускоряется в 1950-х годах благодаря двум изобретениям, оставшимся незамеченными. Это, во-первых, проигрыватель для пластинок (патефон), который впервые в истории позволяет юношам и девушкам встречаться и танцевать без присутствия родителей. Одновременно введение смешанного обучения в школах завершает процесс либерализации нравов и утверждение права на любовь без брака.

Затем грянула настоящая революция: в начале 1950-х годов в одной мексиканской лаборатории получены противозачаточные таблетки. В 1960 году они поступают в продажу в США. Эти таблетки влияют на природный менструальный цикл женщины: синтетические гормоны препятствуют овуляции. Теперь можно любить и заниматься любовью без риска непредвиденного появления детей. Католическая церковь поначалу противилась этому новшеству, но потом, не желая терять паству, вынуждена была признать, что человеческая любовь шире понятия «христианская семья».

В 1965 году вселенский собор в Ватикане впервые признал, что брак существует не только для продолжения рода, но также для любви и счастья супругов: «Христианская семья, созданная на основе брака и ставшая образом и воплощением любовного союза, который объединяет Христа и Церковь, провозглашает для всех людей присутствие Спасителя в мире и истинное назначение Церкви, приветствующей не только любовь супругов, их заботу о потомстве, спаянность и верность семейному очагу, но также дружественное сотрудничество всех её членов». Изменился католический ритуал: взаимность чувств подтверждается не в ответах на вопросы священника, а в диалоге новобрачных – как это воображал себе Шекспир и как было в первые века христианства.

В 1966 году вышла в свет книга «Human Sexual Response» медиков Мастерса и Джона, по-новому освещавшая вопросы любовного обольщения, сексуальных контактов и физиологических аспектов коитуса. В разных обществах поведение любовников не претерпело больших изменений, и только поцелуй с проникновением языка в рот партнера, который кажется таким естественным на Западе, в Китае, в арабском мире и в Индии, был совершенно неизвестен в Африке, пока туда не пришли европейцы. Тем не менее, авторы показывают: чем ниже социальный статус супругов, тем меньше удовольствия получают они от супружеских сексуальных отношений.

В 1968 году молодёжь во всём мире выражает средствами музыки и своим мятежным поведением право любить и получать «наслаждение без пут», в то время как папа римский Павел II категорически осуждает противозачаточные средства как «недостойное человека нарушение порядка». Но мало кто прислушивается к советам папы в области секса: на всей планете постепенно законы допускают пользование противозачаточными средствами и аборты. В результате рост населения замедляется, хотя и остаётся впечатляющим (1 миллиард в 1800 году, 2 миллиарда в 1930 и 4 миллиарда в 1974 году).

Во всём мире, за исключением некоторых исламских территорий, законы продолжают освобождать женщину от подчинения мужчине. Во Франции полное равенство супругов законодательно закреплено лишь в 1970 году. А с 1975 года адюльтер и добровольное прерывание беременности (аборт) больше не считаются правонарушением.

Наряду с сексуальной свободой появляется больше возможностей говорить о любви, одновременно отмечается некоторое охлаждение к браку. На смену понятию «семья» приходит понятие «родительский проект». Растёт статистика разводов.

Церковь, к которой прислушиваются всё меньше и меньше, не перестает, тем не менее, защищать прежнюю концепцию моногамии, которую жители Юга воспринимают как западное понятие, навязанное им колонизаторами. В 1980 году папа Жан-Поль II произносит в Африке речь, в которой он утверждает, что понятие «моногамия» родилось не на Западе, а на Ближнем Востоке, а точнее у евреев: «Моногамия – феномен не западного, а семитского происхождения. Это – выражение межличностных отношений, при котором каждый признаёт и уважает ценности своего партнёра и его личность в целом». Папа сказал, кроме того, что каждый должен иметь «моменты уединения с Богом», общения «от сердца к сердцу», когда супруг перестаёт быть главным объектом внимания и заботы».

В середине 1980-х годов либерализация нравов была приостановлена СПИДом, но именно приостановлена, сохранив свою суть. Любовь оказалась феноменом сложным и даже грозным, потому что она может привести к смерти. Повсюду в мире осознана эта мрачная перспектива, и люди начинают предохранять себя. Исключением стала Африка, где католическая церковь не предлагает участникам христианского брака никакой профилактики, кроме супружеской верности.

Во Франции и в некоторых других странах процесс отказа от верховенства мужчины в браке замедляется. Лишь в 1990 году женщины перестали давать клятвенное обещание подчиняться «семейному долгу», а с 1992 года насилие, совершённое супругом по отношению к супруге, считается серьезным нарушением закона. В глобальном масштабе постепенно было признано равенство полов – по крайней мере на бумаге, — а во время конференции ООН в Пекине (сентябрь 1995 года) слово «пол» в официальных международных документах было заменено на слово «род». Это повлекло за собой, в частности в США, неожиданные последствия для университетских программ и преподавательской карьеры.

Сегодня в большинстве мусульманских, индуистских и анимистских стран брак остаётся полигамным, а роль мужчины в нём преобладающей. Это можно считать возвращением к давним традициям и обычаям, но при этом брак не является религиозным. В большинстве случаев он остаётся полюбовной сделкой. Примерно в третьей части случаев невеста не достигла совершеннолетия, а иногда о женитьбе договариваются ещё до рождения невесты.

В некоторых странах ношение паранджи широко практикуется, с тем чтобы оградить молодых девушек и женщин от тлетворного влияния Запада. Случается, что молодых девушек оперируют (клитероктемия) и отдают в другую семью в погашение долга; в Пакистане такая практика была легальной вплоть до 2007 года.

Часто женщины остаются в деревнях, в то время как их мужья отправляются на заработки в город и живут на окраине в бидонвиллях, где царит проституция. Но так же часто средние классы мусульманских стран имитируют западную модель брака, воспроизводя вплоть до малейших деталей свадебный ритуал, унаследованный от христианства.

На Западе, наоборот, многие семейные пары уже не вступают в брак, большинство браков уже не религиозны (молодожёны не идут в церковь), и всё чаще семейные пары распадаются: каждый третий брак заканчивается разводом, а каждый четвёртый брак заключается уже не в первый раз.

Растёт статистика любовных и сексуальных связей, даже если адюльтер по-прежнему не принято афишировать. Всё чаще и чаще дети растут, не зная своего отца, а иногда свою мать. В США более 5% мужчин имеют одновременно по нескольку детей в разных семейных очагах, причём часто мужчины и сами не ведают об этом. В Великобритании 40% детей внебрачные; каждый десятый ребёнок воспитывается мужчиной, который ошибочно думает, что он является отцом ребёнка; 22% женатых мужчин и 15% замужних женщин признаются в сексуальных связях до вступления в брак.

Повсюду люди проявляют большой интерес к любовным связям кинозвёзд, как в давние времена, когда полигамия была признаком могущества, и у всех мужчин – от футболистов до королей – обожание любимой женщины сочетается с желанием обладать ею. В таких странах, как США, светские журналы полны описаний скандалов, связанных с «незаконными» отношениями, и в то же время общественное лицемерие настолько мощно, что политический деятель или глава предприятия может потерять свой статус и даже работу, если он заподозрен в адюльтере.

Изменяется концепция красоты и того, что обозначается словом «нравиться». Если раньше общественные идеалы любви отражались в изобразительном искусстве, то сегодня каноны красоты и наилучших способов понравиться выражаются в кино, моде и рекламе.

С 2000 года используется новая технология коммуникации – Интернет, позволяющая обновить язык влюблённых и поднять рейтинг письменного сообщения. Интернет – это возможность виртуального знакомства, обмена фантазмами и мечтами, но также – сексуальным опытом, пережитыми ситуациями и любовными историями. Как у юношей, так и у девушек Интернет пробуждает сексуальный аппетит, который всё более откровенно освобождён от любых любовных коннотаций.

Мотивация любовной практики меняется. Американский опрос, проведённый в августе 2007 года, показал, что существуют 237 поводов для занятий любовью. Первое место занимает физическое притяжение. Необходимость в любви стоит на четвёртом месте у женщин и на пятом у мужчин. Желание продолжить род – лишь на пятьдесят пятом месте. Ещё дальше находятся бегство от скуки и возможность достичь конкретно-локального результата – например, прекращения мигрени. Или – сближения с Богом…

Одновременно появляются новые биотехнологии, радикально меняющие поиск новых связей и продолжения рода. Техника пренатальной диагностики сделала возможной выбор пола будущего младенца и позволила уменьшить количество новорождённых девочек. В момент, когда человечество пытается уменьшить количество детей на одну женщину, оплодотворение in vitro и появление «матерей-несушек» открывает новые перспективы для борьбы с бесплодием.

В Греции 52-летней женщине была сделана операция по трансплантации эмбрионов, взятых у её дочери, яйцеклетка которой была оплодотворена племянником. В результате женщина родила двух близнецов – своих внуков. Можно даже получить рождение ребёнка без участия мужчины: в мае 2002 года японские биологи сумели получить в лабораторных условиях мышь от яйцеклетки, оплодотворённой другой яйцеклеткой, т.е. без участия спермы.

Гомосексуальность также получает всё большее признание вчерашних противников. Даже если каждая вторая гомосексуальная пара не моногамна, многие пары хотят иметь детей. После Рози и Келли в Сан-Франциско, Элтона Джона и Дэвида Ферниша в Лондоне и двух гомосексуалов в Бэгле большое количество пар геев и лесбиянок выступают за право на брак и на отцовство/материнство. Около 10 тысяч гомосексуальных браков были оформлены в Великобритании после выхода в 2005 году закона о «гражданском партнёрстве». Дафна Лигтарт и Лиз Кинг «вступили в брак» через два месяца после вступления в силу закона и развелись месяц спустя… Бисексуалы также всё чаще открыто заявляют о своей «нетрадиционности». По ту сторону Ла-Манша они уже имеют свой журнал («Anything That Moves»), свои ассоциации, своих идолов (певец из группы REM Майкл Стайп) и даже своё кино (фильмы «Threesome», «Chasing Amy»).

Секс и любовь, как никогда раньше, стали двигателем маркетинга, коммерческих проектов, рекламы, убеждающей потребителя, что в случае потребления такой-то продукции увеличиваются его шансы быть любимым. Любовь стала наиболее революционным измерением глобализации, а также главной темой развлекательной продукции: ничто не сравнится по универсальности воздействия с любовным романом или с фильмом о любви. Как следствие, в Китае и в Индии национальный кинематограф играет решающую роль в эволюции нравов и в повсеместном провозглашении и отстаивании прав индивидуума. Во многих местах – как в странах ислама, так и на Западе – наблюдается ответная реакция: некоторые пытаются спрятать лицо женщины за паранджой, потому что их уже нельзя прятать за стенами гарема.

Одновременно с экстенсивным распространением во всём мире рыночной экономики индустриальный размах приобретает торговля сексом – проституция, сексуальная эксплуатация женщин и детей, порнография, сексуальный туризм. В Индии проституцией занимаются 10 миллионов женщин, в Таиланде – 2 миллиона, в США – 1 миллион, в Германии – 200 тысяч. 500 тысяч женщин из стран Восточной Европы и 200 тысяч из экс-СССР занимаются проституцией в странах Западной Европы. В Нидерландах, где проституция легализована с 1 октября 2000 года, в 1981 году насчитывалось 2500 проституток, в 1985 году – 10 тысяч, в 1989 – 20 тысяч, а сегодня – 50 тысяч. В 250 борделях Амстердама каждая «девочка» обслуживает от 10 до 24 клиентов в течение 12-17 часов «ежедневного труда». В Соединённых Штатах 85% проституток становятся жертвами насилия в «рабочее время», а 15% из них, по данным американских больниц, кончают жизнь самоубийством.

Всё чаще в проституцию вовлекаются дети: 400 тысяч детей в Индии, 320 тысяч в США, 100 тысяч на Филиппинских островах, 300 тысяч в Таиланде, 500 тысяч в Китае. Ежегодно примерно четверть миллиона женщин и детей «покупаются» в Юго-Восточной Азии. В Таиланде ребёнок, занимающийся проституцией, может за год продать свои «сексуальные услуги» примерно двум тысячам мужчин.

С появлением «Евроцентров секса» распространение такого рода коммерции приобрело индустриальный размах. Самый крупный бордель в Мельбурне – «The Daily PlaNet», открытый в 1975 году, продал 1,4 миллиона акций в день его регистрации на бирже. В Японии сегодня открываются бесчисленные fuzoku – бары с «девочками», где посетители предаются сексуальным фантазмам с переодеванием. Таким образом, высшей формой эротизма становится деформация реальности. В 2007 году общий товарооборот порнографической индустрии в мире превысил 60 миллиардов долларов, из которых 12 миллиардов приходятся на Соединённые Штаты. Товарооборот видеопорнографии составляет 30 миллиардов евро, то есть в два раза больше, чем вся остальная видеопродукция. Его росту способствовал Интернет. В США 10% от всей продукции, реализованной в Сети, имеет сексуальную коннотацию. Половина всех скачанных на коммерческих сайтах видеоматериалов – это детская или псевдодетская порнография (kiddie или chicken porn). В мировой Сети существует около 10 тысяч сайтов, адресованных педофилам. 40 миллионов мужчин и детей часто заходят на порносайты. Самыми главными потребителями онлайн-порнографии являются подростки от 12 до 17 лет.

Подведём итог статистическим выкладкам. Население планеты составляет сегодня шесть миллиардов человек. Из них один миллиард принимает решение о вступлении в брак под влиянием католической церкви, ещё один миллиард – под влиянием других форм христианства. Ещё один миллиард жителей относятся к зоне влияния ислама.

Вторая половина человечества, т.е. почти вся Азия и часть Африки, как и тысячи лет назад, живёт в условиях более или менее ярко выраженной полигамии. Они вступают в брак вдали от мест совершения культа либо согласно ритуалу, заимствованному у католической церкви, ставшей для них символом современной веры. Почти всюду женщины вынуждены бороться за свои права, чтобы не стать игрушкой мужских фантазмов и положить конец разным формам сексуального порабощения.

// Перевод с французского – Борис Карпов, zvezda.ru